Уроки афганистана

Подполковник в отставке Сергей Александрович Игнатов выполнял интернациональный долг в ДРА, за что удостоился правительственных наград, как советских, так и афганских. Его воспоминания помогают лучше понять сейчас, что же тогда происходило в этой азиатской республике, уяснить, что не зря наши воины пытались помочь народному правительству. Глядишь, не развались Союз, не стал бы Афган прибежищем для производителей наркотиков, террористов и испытательным полигоном, а также форпостом для наших североамериканских "друзей".

Я был сотрудником КГБ Таджикской ССР. В соответствии с нашим мобилизационным предписанием я был приписан к 40-й армии на особый период. То есть в случае войны должен был туда направляться. Когда начались события в ДРА (в 1979 году), туда я и убыл. Был старшим оперуполномоченным военной контрразведки армии.

Надо сказать, первое время хватало у советских войск проблем со связью и управлением. Да и снабжение...... Даже с питьевой водой и продовольствием перебои возникали. Бывало, пошлешь машину за водой, а возвратится она только через сутки. Ну и наблюдалась определенная несогласованность вплоть до возможности угодить под так называемый дружеский огонь.

Многое изменилось в лучшую сторону с появлением в 1980 году в Афганистане Бориса Громова — тогда еще полковника. До сих пор помню первую встречу с ним.

Порядка в войсках с ним стало гораздо больше. Постепенно армейская жизнь вошла в колею. Мы, русские, ведь, в отличие от немцев каких-нибудь, всегда долго раскачиваемся. Но зато потом мобилизуемся так, что их орднунг выглядит бледной тенью на фоне нашего порядка.

В качестве старшего опер-уполномоченного военной контрразведки я занимался вопросами обеспечения безопасности войсковых подразделений, пресечением подрывной деятельности со стороны спецслужб противника. Например, нам очень много времени приходилось тратить, чтобы оградить наши части от пристального внимания иностранных журналистов из всяких там BBC, CNN и прочих. Их очень сильно интересовала и дислокация советских подразделений, и их перемещение и техническая оснащенность (в частности, боевая техника). Но это все было позже.

А первоначально в ДРА мы попали в составе передовых подразделений 40-й армии. Тогда задача у нас была несколько иная — перекрыть город (имеется в виду Кабул, конечно), никого не впускать, так сказать, никого не выпускать, пока действуют спецназовцы, меняя руководство страны на более лояльное по отношению к СССР. Мы со своей задачей, разумеется, справились, обошлось даже без боестолкновений. Офицеры спецподразделений «Вымпел», «Альфа», как известно, брали с боем дворец Амина и другие объекты. Вот им-то пришлось пострелять. Мы же свою задачу выполнили бескровно.

На некоторое время с приходом к власти Наджибуллы воцарилось что-то вроде спокойствия, войска приступили к налаживанию нормального армейского быта. Но вскоре зашевелились забугорные противники. В связи с этим контрразведка начала получать реальные боевые задания. Так, мы занимались «закрытием» караванов из Пакистана, доставлявших противникам народного режима все что угодно — от оружия, боеприпасов и взрывчатки до денег и военных инструкторов. Естественно, все это добро переправляли в Афганистан не для того, чтобы помочь в строительстве мирной жизни. Мне довелось принять участие в нескольких вылетах, направленных на уничтожение подобных караванов. Не всегда информация, полученная нами о месте и времени их прохождения, совпадала с действительностью, поэтому фактически при мне накрыли только одну «нитку». Зато качественно. Ни средства для ведения борьбы с законным правительством, ни иностранные инструкторы до места не дошли, угодив в хорошо подготовленный огневой мешок. В общем, пришлось поработать по уничтожению караванов, переправляемых с благословения США из Пакистана в ДРА. Было создано несколько групп, которые выдвигались на горные тропы, готовя смертельные сюрпризы иностранным помощникам моджахедов.

Сперва афганцы воспринимали присутствие советского контингента спокойно, где-то даже с энтузиазмом. Показательный момент. У нас был усиленный высокогорный паек. Там на солдата только хлеба приходилось больше килограмма. Столько съесть — это надо постараться. Так что перед КПП нашей части на завтрак, обед, ужин собиралась горстка афганцев с мисками и прочей посудой. Наш повар вытаскивал бачок и начинал раздавать аборигенам хлеб, макароны, кашу. Урвав свою порцию, афганцы бегом припускали к Кабулу, от которого мы стояли в девяти километрах. Примите во внимание, что еще до ввода войск в Афганистане работало очень много советских специалистов. Они помогали строить заводы, школы, электростанции и т.д. Поэтому к русским изначально относились вполне лояльно. Затем отношение к нашим войскам стало меняться в отрицательную сторону по причинам, которые, по моему мнению, не совпадают с официальными.

Во время моего пребывания в ДРА уже происходили боестолкновения с оппозицией. Не фронтового размаха, конечно, а локальные. В основном речь о стычках с пуштунами, которые всегда и при любых властях всем были недовольны. Они славятся своим, скажем так, независимым характером, непримиримостью. В рядах тех, кто противостоял режиму Наджибуллы, они занимали значительную часть.

Расскажу о некоторых событиях, которые коснулись меня во время пребывания в Афганистане.

Первое боевое крещение

1979-й год, конец декабря. Добирался до Баграма, можно сказать на «попутках». Выехали колонной машин, груженных боеприпасами и продовольствием. Пристроился в ЗИЛ-131 с прицепом, и мы двинулись через перевал Саланг в сторону Кабула. Дорога отличная, машина мощная, водитель опытный и мы как-то вырвались вперед, обогнав остальных. Боевых действий с «духами» практически не было, опыта тоже и отрыв от колонны ничего для меня не значил. Проезжая один из кишлаков попали в «переделку». На перекрестке на дорогу выбегает человек в национальной гражданской одежде и буквально в упор стреляет в нас из ППШ (пистолет-пулемет Шпагина). Доподлинно помню, что видел вспышки выстрелов из автомата. Как упал с сиденья, в памяти не сохранилось, помню только, что водитель также оказался внизу, давя руками на педали. Попытался из этого положения открыть дверь, не получилось. Или заклинило замок, или как-то не так «рвал» ручку. Кричу водителю, чтобы он быстрее выбирался из кабины и выпустил меня, для отражения нападения и получаю в ответ, что у него «десять тонн снарядов за плечами». После остановки машины выпрыгиваем через водительскую дверь и бежим к перекрестку. Через несколько секунд в голову врывается мысль о том, что стрелявший мог быть не один, или мог просто занять скрытую позицию и легко нас «снять». Кричу водителю возвращаться к машине и занять оборону. Залегли в районе передних колес, пытаясь из пыли дорожной собрать холмик для защиты от пуль.

Хорошо, что мы не очень далеко оторвались от колонны, которая въехала в кишлак через несколько минут. Вероятнее всего шум колонны помешал «духам» легко с нами расправиться. Нашу подбитую машину и прицеп взяли на буксир. В машине был поврежден двигатель, лобовое стекло имело более 10 пулевых отверстий. Для себя сделал вывод, что еще есть неплохая реакция, а главное передвигаться по дорогам Афганистана нужно колоннами. Вывод сделал, а на практике несколько раз нарушал это правило, на что были свои причины.

Январь 1980 года. По телефону от начальника отдела поступает приказ. Взять взвод батальона охранения и выдвинуться в район одного из кишлаков. Ситуация следующая. Пара вертолетов Ми-24 ВВС Афганистана патрулировала дорогу «Хайратон — Кабул. В районе кишлака (название не помню), куда мы выдвинулись, «вертушки» были обстреляны с земли из пулемета ДШК (Дегтярев — Шпагин крупнокалиберный, калибра 12,7 мм) группой вооруженных всадников, явно моджахедов. В результате обстрела одна машина получила повреждения и пилоты, переговариваясь, решили совершить посадку в районе трассы, предварительно нанеся ракетный удар по банде, которая с их слов составляла порядка 150 человек. Выпустили все НУРСы (неуправляемые ракетные снаряды) и сели. Доложили командованию, они вышли на наше руководство дивизии и меня послали обследовать место боя. Задача — поиск и изъятие любых документов, поиск иностранного оружия, которое было на вооружении банды.

Путь был недолог. Через несколько минут мы уже были в районе вооруженного столкновения. Командир взвода охраны обеспечил возможность осмотреть место нанесения ракетного удара. Для меня открывшаяся картина стала шоком. Более 200 НУРСов перепахали небольшой участок земли порядка 10 соток (размер менее футбольного поля). Зрелище представляло собой месиво из людей, лошадей, земли, оружия и снаряжения, прошедшее через дробильную машину и тщательно измельченное.

Февраль 1980 года. Поездка в штаб дивизии по служебным делам. Со мной моя диверсионно-разведывательная группа (ДРГ) из четырех человек. В районе одной из частей дивизии замечаю группу наших военнослужащих во главе с лейтенантом, конвоирующих трех афганцев. В афганцах узнаю сотрудников контрразведки Афганистана, с которыми ранее проводили вместе оперативные мероприятия. Останавливаю эту группу и требую от лейтенанта объяснить причину задержания афганцев, и планируемые им действия. Лейтенант информирует, что задержал машину с вооруженными людьми и ведет их «в сторонку, расстрелять». Первоначально пытаюсь объяснить лейтенанту, что это сотрудники афганской контрразведки и требую доставить их в Особый отдел дивизии, где, если лейтенант не уверен в моих полномочиях, ему это популярно объяснят. Довольно грубо лейтенант ответил, что не собирается выслушивать мои рекомендации, и он сначала расстреляет афганцев, а затем готов прибыть в Особый отдел.

Понял, что надо действовать оперативно, подаю сигнал своим бойцам. Несколько секунд и лейтенант на земле, без оружия, его бойцы также без автоматов. Подбежавшему на шум капитану — командиру лейтенанта, сдаю оружие бойцов и их самих, лейтенанта укладываю на пол УАЗа и везу в Особый отдел, где пишу рапорт о происшедшем.

Впоследствии узнаю, что этот лейтенант хотел любыми путями вырваться из Афганистана, даже подумывал о самостреле, но в боевых действиях не участвовал. Случай с задержанием афганских сотрудников контрразведки решил использовать в этих целях, понимая, что совершает преступление, но надеялся избежать наказания, объяснив это военными действиями. Из ДРА этого лейтенанта отправили на следующий день, а вскоре уволили из рядов Советской Армии.

В феврале 1980 года нашу кадрированную дивизию заменили на дивизию полного состава. Была произведена замена на части, которые раньше входили в ГСВГ. Предлагали мне остаться там, но не было у меня такого уж большого желания. То есть в Афганистане я пробыл с 1979 года по февраль 1980 года. Мы вышли со всей техникой, ну а вместо нас прибыли наши ребята, которые служили в ГДР. Кстати, выглядели они браво. Даже боевая техника у них выглядела так, что хоть сейчас на парад. Правда, вот шли войска не на парад, а на войну.

Уже после того, как наша часть была заменена и покинула ДРА, характер войны изменился. Из беседы с одним своим товарищем я знаю, что у наших даже со временем была достигнута договоренность с Ахмад Шахом Масудом. В том смысле, что правительственные войска не появляются на контролируемой им территории, в обмен же он разбирается со всякими залетными бандами.

Довольно странный компромисс, но если вспомнить, что в начале 90-х мы вооружали душманов, того же генерала Дустума, советскими танками, чтобы он сдерживал талибов......

И правильно сделали. Если продолжение войны ведет к новым жертвам, а политика позволяет достичь результатов иным путем, почему бы и нет?

Здорово различалась ментальность советских воинов и их союзников?

Разумеется, совсем другая страна, у людей уклад жизни совершенно иной. Поэтому некоторые отличия бросались в глаза сразу. Например, у афганцев статусом принято гордиться, всячески его выпячивать. Если наши офицеры зачастую не так уж сильно выделялись из общей массы, то афганцы свое офицерское звание всячески подчеркивали. Это касалось и богато украшенной висюльками формы, и некоторой надменности во взгляде. Словом, достигнутым у них принято гордиться, демонстрировать окружающим степень своей значимости.

И в завершение беседы хочу отметить еще один важный момент. На войне меня окружали прекрасные люди, готовые к выполнению приказа любой степени сложности, даже к самопожертвованию. Люди, способные организовать боевую работу на недостижимо высоком для наших противников уровне. Вероятно, война способна пробудить в душе воина лучшие качества, заставить его действовать так, чтобы не осталось ничего важнее победы и сохранения жизней подчиненных.

С. ИГНАТОВ,
подполковник в отставке,
член совета ветеранов УФСБ
г. Курган