Он из Центрального

Севастьянов Владимир Александрович,
заместитель начальника Цент­рального РУВД, подполковник милиции.

Родился 12 августа 1941 года в селе Ермакове Ставропольского района Куйбышевской области.

В 1959 г. Владимир закончил среднюю школу в с. Сосновый Солонец, после чего служил в рядах Советской Армии, затем в составе ограниченно­го контингента войск на Кубе.

В1966 г. Владимир Севастьянов был направлен на работу в органы вну­тренних дел и в этом же году поступил учиться: в ВЮЗИ г. Куйбышева.

С 1969-го по 1971 г. работал инспектором БХСС г. Куйбышева, на ВАЗе г. Тольятти.

В 1974 г. Владимира Севастьянова назначают начальником отделения уголовного розыска УВД г. Тольятти, а в 1975 г. его переводят заместите­лем начальника Центрального РУВД г. Тольятти.

С 30.08.80 г. по 17.03.81 г. — служба в Афганистане.

В апреле 1981 г. Владимир Севастьянов вернулся на прежнюю долж­ность заместителя начальника Центрального РУВД г. Тольятти, где прора­ботал до июля 1988 г., до ухода на пенсию.

Награжден: медалями МВД 3-х степеней, 50-летия советской милиции, «От благодарного афганского народа».

Жена Севастьянова Галина Александровна, дочь Юлия, внук Алек­сандр.

Скончался после тяжелой и продолжительной болезни 27 ноября 2015 года.

Он из Центрального
(очерк из книги Евгения Кондрухина «Одержимость» том 2)

Центральный район города на­зывается Центральным потому, что расположен между Комсомольским и Автозаводским районами. Самый сложный и непредсказуемый по преступности, он был на контроле МВД СССР. Поэтому не случайно областное да и столичное началь­ство частенько наведывалось в РУВД с проверками, увозя в своих портфелях оргвыводы. Это уж по­том Автозаводский район перегнал соседа по численности и по коли­честву совершаемых правонаруше­ний, а тогда, с середины 70-х го­дов, будто какой-то злой рок пре­следовал Центральный район. В сутки совершалось до 20–25 пре­ступлений, причем таких, о которых раньше не слышали. А сотрудников в отделе — кот наплакал.

В районе нагло орудовали груп­пировки: «Девятки», «Соцгородские», «Барыги», «Северный посе­лок», «Третий поселок» и другие. Эти группировки враждовали меж­ду собой, отвоевывая «место под солнцем», стараясь расширить зону своего бандитского влияния в горо­де. Правда, до людоедства у них пока не доходило, но многие паха­ны под напором более жестоких от­морозков вынуждены были сдавать свои позиции. Особенно много хло­пот милиции доставляли «Соцгородские», и эта банда имела под ружьем старых жителей города.

В этой не простой криминоген­ной обстановке заместителем на­чальника Центрального РУВД был назначен Севастьянов Владимир Александрович. Грамотный юрист имеющий за плечами богатый опыт работы в ОБХСС, он не растерялся что на новой должности придется вплотную шефствовать над уголов­ным розыском, а сотрудники в ОУР опытные, поднаторевшие в сыск­ном деле. Взять хотя бы начальни­ка Горбунова Александра Андрее­вича, его заместителя Корнева Ми­хаила Григорьевича, которые ему понравились с первого же знаком­ства. Ребята серьезные, их не надо учить, как раскрывать преступле­ния, с чего начинать. Работали на совесть по 12–14 часов в сутки, частенько прихватывали выходные дни. Владимир Александрович по­рой даже ругался, мол, не годится изматывать себя, вы должны быть на работе отдохнувшими, со све­жими силами и ясным умом. А они в ответ на него ссылаются, дес­кать, сам такой же неугомонный, жене вон нет времени позвонить, чтобы сообщить, порадовать: жив-здоров, крепко целую.

За годы так называемой пере­стройки на милицейский мундир столько нацепили грязи, уши вя­нут. Они и взяточники, и коррупци­онеры, и мошенники... Как объяс­нить махинаторам, новодворским и прочей шушере, у которых рыло в пуху, что в органах милиции нор­мальный народ служит, с честью и достоинством у них все в поряд­ке?

— Не надо ничего объяснять, — заверяет Владимир Севастьянов. — Раскрытые преступления — вот наши красноречивые объяснения...

Это не пустые слова. До 1980 года по Центральному району горо­да были раскрыты все убийства. Справедливости ради следует от­метить, что в то время не было за­казных убийств, они появились позже, когда перестройка набира­ла обороты. В основном убийства совершались на почве мести и пьянства, из хулиганских побужде­ний и реже — психически больны­ми людьми. Но это не говорит, что они были легко раскрываемые, что преступники сами приходили в от­дел с повинной. Приходилось креп­ко попотеть.

Что назвать подвигом, геройст­вом в мирное время? Ответ на во­прос не однозначен. «Крутые», к примеру, восторгаются, как обку­ренный наркоман влез по балконам на 9-й этаж, прошел по карнизу, мышью пролез в форточку — и все Для того, чтобы ограбить квартиру, До смерти напугать старушку.

— Я считаю героями ребят из Уголовного розыска, — без показ­ного бахвальства говорит Влади^мир Александрович. — Двое суток по непогоде, в которую путный хо­зяин собаку не выгонит, они лови­ли убийцу. И поймали. Эта способ­ность забыть себя ради других и есть высокий человеческий под­виг...

Какими словами назвать посту­пок самого Севастьянова, когда в 1980 году добровольно ушел слу­жить в Афганистан? Он мог бы от­казаться, на то были веские причи­ны, но у Владимира Александрови­ча таких мыслей не было, они даже не приходили в голову. А вскоре, 4 ноября этого же года, на базу, где располагалось подразделение Со­ветских войск, напали душманы — это те, для которых Россия была лакомым местом сбыта наркоти­ков. Бой был тяжелым и кровопро­литным. Надо отдать должное душ­манам, воевать они умели, к тому же их неплохо вооружили амери­канцы. Не учли одного — русского духа, о который многие обжига­лись. Бой был выигран, потеряв большое количество убитых, душ­маны отступили. Владимир Севас­тьянов получил тяжелое ранение, и с поля боя его отправили в полевой госпиталь. Вылечившись, Влади­мир Александрович продолжил службу в Афганистане и вернулся на Родину лишь по окончании сро­ка командировки.

Вопрос о том, на какую долж­ность поставить подполковника ми­лиции Севастьянова, перед руко­водством УВД не стоял. Он, как и прежде, по праву занял должность заместителя начальника родного Центрального РУВД.

Каких-либо существенных изме­нений он не заметил. В районе все так же росла преступность, осо­бенно среди молодежи, квартир­ные кражи сыпались будто из рога изобилия. Редкая ночь заканчива­лась без грабежей, разбоев. Сры­вали с перепуганных граждан ме­ховые изделия, золотые цепочки, украшения. Убийства стали более изощренными, садистскими.

«Я словно не был в годовой ко­мандировке, будто вчера вечером ушел с работы, а утром пришел, — размышлял Владимир Александро­вич, задумчиво глядя в окно. — Как шло, так и ехало...»

От этих мыслей на душе стано­вилось плохо, брала досада, что власть предержащие не видят или не хотят видеть надвигающейся беды в обществе. Они боялись кар­динальных изменений в правовой системе, их устраивала застарев­шая законодательная база, прене­брежительное отношение к Закону, которым можно манипулировать из корыстных побуждений.

А изменился ли он сам? Если по большому счету судить, то — да. Стал более требовательным к подчиненным, к самому себе. Стычки с преступными элемента­ми, потерявшими человеческое обличье, адская работа, которая не приносила духовного удовле­творения, не ожесточили его ха­рактер, но появилась эдакая взве­шенность в поступках, в поведе­нии, даже в словах. Он глубже ос­мысливал происходящее не только в родном районе, а и в стране. Знал, откуда исходила беда, где зарыта собака, и понимал, что с преступным миром надо бороться как-то иначе, жестче. Не хотелось верить во всемогущество зла, вре­мя дает шанс искоренить это зло. И надо поторопиться, иначе будет поздно.